Гражданская Комиссия по Правам Человека

Интервью с правозащитником, депутатом ЗАКС Лен. области Владимиром Николаевичем Леоновым

Интервьюер — Роман Чорный, исполнительный директор Гражданской комиссии по правам человека Санкт-Петербурга, врач (далее в тексте Р.Ч.);   интервьюируемый — Владимир Николаевич Леонов, депутат Законодательного собрания Ленинградской области, правозащитник (далее в тексте В.Л.).

Р.Ч. В офисе Гражданской комиссии по правам человека замечательный гость. Это депутат Законодательного собрания Ленинградской области Владимир Николаевич Леонов. Здравствуйте, Владимир Николаевич.
В.Л. Добрый день.
Р.Ч. И сегодня мы поговорим о такой важной теме, как правозащитная составляющая в деятельности депутата. Депутата любого уровня, и в том числе депутата законодательного собрания субъекта федерации. Владимир Николаевич, я знаю, что вы очень широко занимаетесь правозащитной деятельностью. Я хотел бы вам задать такой вопрос: как у нас осуществляется контроль за соблюдением прав человека в области душевного здоровья, в отношении людей, у которых есть психические заболевания, или которые госпитализированы психбольницы безосновательно. Я знаю, что на территории Гатчины, на вашей территории, находится такая психиатрическая больница № 1. В.Л. Имени Кащенко.
Р.Ч. Имени Кащенко.
В.Л. Да, в общем-то, она не совсем на моем округе, но, тем не менее, очень близко к Гатчине она находится. И поэтому она не может не волновать нас, те проблемы, которые там существуют. Мне стало известно еще летом 2004 года об ужасающем положении пациентов этой психбольницы.

Поэтому я обратился в целый ряд организации города, а эта больница находится на контроле у Санкт-Петербурга, это другой субъект федерации. Но, тем не менее, я сделал целый ряд запросов с тем, чтобы получить на них определенные ответы. Дело здесь в следующем. Ведь вот эта сфера — как осуществляются права душевнобольных людей, — они ведь там в этих психбольницах практически остаются незащищенными. Эта сфера серьезна еще и тем, что не существует достаточно разработанного законодательства в этой области. У нас, конечно, есть «Закон о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», но раньше контроль за деятельностью этих учреждений, и тех лиц, которые оказывают психиатрическую помощь, возлагался на органы местного самоуправления. Но несколько лет назад была принята поправочка, которая гласила следующее: теперь этот контроль осуществляется в порядке, определяемом правительством Российской Федерации. Я не знаю, до сегодняшнего дня: приняло наше правительство соответствующее постановление или нет, но этот вопрос остается открытым.

Вот мне, например, стало известно, что в этой больнице именно неофициально проводится испытание новых лекарственных препаратов заграничного производства. Поэтому, не так давно, я попросил Прокуратуру Санкт-Петербурга и органы Госнаркоконтроля проверить это обстоятельство, а заодно и выяснить, в том числе и в случае проведения официальных таких испытаний новых лекарств, — как выполняются требования к порядку проведения испытаний? Как  соблюдаются требования к перечню испытуемых препаратов? Выяснить, испытывались ли лекарства с побочными эффектами, от которых могли бы быть смерть или тяжелая инвалидность. И были ли вообще факты смерти и тяжкого вреда здоровью, причиной которых послужили испытания этих лекарств? Прокуратура тут же отправила мое обращение по вопросу испытания новых лекарств в психиатрическую больницу. Да, кстати, я еще обратился и в контрольно-счетную палату. Прокуратура отправила в прокуратуру Невского района, от которой я внятного ответа так и не получил. Госнаркоконтроль ответил, что в ходе проверки установлено, что указанная организация не осуществляет деятельности, связанной с оборотом наркотических средств и психотропных веществ. Вот, в общем-то, на этом все дело и закончилось. Но кроме этого я одновременно обратился, конечно, и к председателю комитета здравоохранения Санкт-Петербурга и попросил представить статистику смертности в этой психиатрической больнице.
Р.Ч. Как раз, Владимир Николаевич, я хотел в связи с этим вас спросить. Является ли открытой статистика смертности в психиатрических больницах?
В.Л. Так вот самое интересное, это тот ответ, который я получил. Потому что я спрашивал определенные статистические показатели. То есть, с какими диагнозами поступали умершие за последнее время последние пациенты, указать их официальные причины смерти. Но что я получил, меня чрезвычайно, конечно, удивило. Ответил мне заместитель председателя Комитета по здравоохранению Санкт-Петербурга. Он сразу показал, что эта сфера является полностью закрытой. Он сказал следующее. Депутат может обращаться к должностным лицам органов государственной власти исключительно только по вопросам осуществления своей депутатской деятельности, а поскольку вы, мол, депутат из другого субъекта федерации, то нечего нас и спрашивать, у нас обязанностью является только предоставлять информацию своим депутатам. И, кроме того, он сказал, что, мол, диагноз пациента или причина смерти умершего является врачебной тайной, которая не может быть разглашена, то есть может быть разглашена, но только при исключительных обстоятельствах. То есть, обратите внимание, как казуистически, отвечают чиновники. Чистая отписка, поскольку я ведь не спрашивал причину смерти конкретного человека или диагноз его заболевания и так далее. Я попросил привести статистические данные. И, тем не менее, на этот вопрос я так и не получил ответа. Плюс ко всему, есть же там и другие нарушения прав человека. Прокуратура Невского района «благополучно» все это дело замотала. Прокуратура Санкт-Петербурга не проконтролировала возможность проведения вот таких вот лечений.

А вы понимаете, сегодня больница находится в достаточно сложном положении, что очень «выгодно», вообще говоря, проводить испытания различного рода средств, потому что за это получают деньги. А вот при этом права-то пациентов на использование таких средств — они, конечно же, нарушаются.

Ну, кроме этого, из информации, которую я получил от бывшего пациента психиатрической больницы имени Кащенко (кстати, были публикации в прессе на этот счет), мне стали известно, что пациенты в этой больнице работают бесплатно на строительстве объектов на территории больницы. Поэтому я попросил рассмотреть этот вопрос, обратился в Счетную палату и в Комитет финансов Санкт-Петербурга. И одновременно дополнительным обращением я попросил по материалам обращений ко мне граждан и организаций провести проверку использования выделенных из бюджета средств по целевому назначению в этой психиатрической больнице. Потому что мне стало известно, что там действительно есть факты просто-напросто воровства.

И я попросил проверить наличие и законность поступления дополнительных финансовых средств, законность их распределения и расходования.
Р.Ч. Хорошо, Владимир Николаевич. Какой вы получили ответ?
В.Л. Ну, здесь, слава Богу, мне хоть ответили. Не отослали, не сказали, что я чужой и так далее. Контрольно-счетная палата тут же ответила, что в связи с занятостью сотрудников провести такую проверку может только в следующем году. Причем проверка законности привлечения больных к строительным работам в компетенцию КСП вообще не входит. Ну, Комитет финансов Санкт-Петербурга ответил, что средства бюджетные на строительство там не выделялись этому государственному учреждению, а что касается проверки целевого использования бюджетных средств, то эту проверку Комитет поручил сделать своему ревизионному управлению. И где-то месяцев через восемь я получил ответ, что в общем-то факты воровства действительно подтвердились. Общая сумма была выявлена — она не столь значительна, конечно, как мы предполагали — но, тем не менее, где-то 64 300 рублей. Причем, какие там были допущены нарушения? Выдана заработная плата без доверенности, списаны без оправдательных документов командировочные расходы, списаны (деньги) на расходы учреждения по расходным кассовым ордерам без подписей получателей, обнаружена недостача инвентаря, списаны расходы учреждения без оправдательных документов на производственные материалы.

Вот интересный такой факт: не установленным лицам передано молоко на сумму 8 тысяч рублей. То есть, если литр молока стоит примерно 10 рублей, то 800 литров молока были переданы вообще неизвестно кому! И это притом, что пациенты психиатрической больницы получают более чем скудное питание. Кстати, вот из сообщений правозащитников я знаю еще один ужасающий факт о психбольнице имени Кащенко.

Р.Ч. Владимир Николаевич, прежде чем Вы расскажете об этом, я хочу спросить Вас о следующем. Мне приходилось встречать материалы по определенной тематике. Скажите, пожалуйста, насколько в наше время возможно списание и, я выражаюсь грубо, утилизация на органы людей, которые оказываются заключенными в психбольницы? Есть заявления о том, что Китай в последнее время стал источником таких донорских органов.

А Россия — союзник Китая, и не очень хорошо отзывается о том, чтобы правозащитники из издания "Великая эпоха" раскрывали подобные преступления. А может быть, просто подобные вещи существуют и в России? Возможно ли использование как источника донорских органов людей именно из мест заключения. Людей, которые стали "никем", и не имеют родственников, которые могли бы заступиться за них?
В.Л. Спасибо за вопрос. Да, я думаю, вот как раз сегодня состояние этой сферы и предполагает, и я убежден в этом, что большая часть органов как раз поступает из таких вот структур — из системы, там, где работают психиатры и там, где пациенты находятся в таких психбольницах. И вот как раз тот пример, который я хотел привести, он очень нагляден, позволяет предположить существование подобных вещей. Ведь пациентов вот этой психушки, имени Кащенко, хоронят без имен и фамилий просто под номерами, как в концентрационных лагерях. Это и означает уже наличие вот возможности того, о чем вы говорили.
Р.Ч. И добавлю, что несколько лет назад, ко мне обращался помощник депутата Государственной Думы, врач, который работал в комиссии по здравоохранению Госдумы и рассказывал, что на него оказывалось давление определенными структурами с тем, чтобы были приняты поправки к законодательству России, чтобы можно было изымать органы людей, которые умерли по каким-то причинам от несчастного случая, без их письменного согласия, а вот только с их устного согласия. Понимаете?

Но давайте мы вернемся все-таки к тому, что происходит на территории вашего субъекта федерации. Может быть, вы хотите сказать еще, Владимир Николаевич, какие еще нарушения прав душевнобольных вам известны, не только душевнобольных, но и тех людей, кто попадает в эти учреждения, вне зависимости от того, больные они или не больные?
В.Л. В общем-то, я основные факты уже привел, по которым я проводил расследование в прошлом. Не на все, конечно, вопросы я получил ответы. Но, тем не менее, вот именно эта сфера наиболее непрозрачная для населения, для контроля, да и для государственных органов, кстати, вы обратили внимание наверное, тоже. Поэтому я считаю, что в этой сфере следует значительно лучше организовывать, усилить работу государственных органов, производящих расследование случаев и мошенничества в психиатрии. И там очень много растрачивается или буквально присваивается средств, в системе охраны психического здоровья.
Р.Ч. К нам в комиссию обратился пожилой человек. Сам он говорил об этом так: "Я провел 24 года в стенах различных психушек. При помощи одного крупного судебно-психиатрического учреждения в Москве. И после 24 лет я, оказывается, преступления не совершил и реабилитирован. Я не понимаю, что это значит — «реабилитированный». Завтра может кто-либо меня забрать? Что это значит вообще «реабилитированный»? Если человек не был сумасшедшим, и он был привлечен как сумасшедший, как он может называться реабилитированным? Был здоров и был привлечен как дурак!"
В.Л. На этот вопрос, вообще, можно много чего ответить. Потому что действительно очень многие люди, и в свое время…  Это, кстати, делается не только у нас, но и за границей. Используются вот эти методы психиатрических лечебниц для того, чтобы исключить этих людей из общества.
Р.Ч. Диссидентов.
В.Л. Да, совершенно правильно. Это же известно. Изобретатели там очень часто оказываются. Те люди, которые мешают некоторым тормозить научно-технические процессы — сплошь и рядом такие вещи бывают.
Р.Ч. Да, это правда. И я хочу добавить от себя, что очень известный российский историк-архивист господин Прокопенко Анатолий Стефанович, который написал книгу «Безумная психиатрия», еще при господине Ельцине, в 90-х годах он подготовил целый материал, который был передан в комиссию по реабилитации жертв политических репрессий. Руководство комиссии тогда не сочло возможным передать этот материал Президенту, и этот материла лег просто под сукно и никакой массовой реабилитации таких людей, как Михаил Иванович, не произошло.

Напомню, что сегодня в офисе Гражданской комиссии по правам человека
Санкт-Петербурга у нас был гость, Владимир Николаевич Леонов, депутат Законодательного собрания Ленинградской области, правозащитник. Спасибо Вам большое, Владимир Николаевич.